Лишь в восторгах любви ощущают счастье существования и, прижимая губы к губам, обмениваются душами...
Название: Кумо но Цуру...
Автор: Sirin...
Бета: RenAs
Фэндом: «Bleach»
Пейринг: Гриммджоу/Улькиорра, Гин/Улькиорра...
Рейтинг: R~
Жанр: Глобальный слэш, Hurt, Ангст (и не говорите мне, что его тут нет!), глобальнейшие AU, ООС, возможно отдалённое RPF... хотелось PWP, но, что уж получилось...
Статус: Закончен...
Размер: Мини
Дисклаймер: ...Да простит меня дядюшка Кубо за скрещиваниеаминь.
Саммари: Мораль: вот так любовь в сети ломает жизнь (ц)...
Предупреждение: Может быть полное несоответствие чего-то к чему-то, но думаю, второму блину это простительно...
Посвящение: моему возлюбленному однажды - и навсегда коту (RenAs)...
Летняя ночь (впрочем, другой она не бывает) прошла над Уэко Мундо нахлынувшей внезапно, и с миром вновь отхлынувшей тёмной волной. Первые лучи предвещающего губительную дневную жару зарева осветили Великую Обитель Лас-Ночес, обратив белый мрамор в ослепительный сияющий фарфор, и, пробираясь всё выше и выше по стенам Дворца, трепетно дрожа и извиваясь проникли в восточные окна Дворца. Яркий свет дошёл уже до вершины белоснежного купола - изнанки всех шести центральных башен, и, молниеносно пробив себе путь из тени далеко вверх, яростно и пылко прорвался в окна и озарил арки покоев Дворца...
Медным светом озарился единственный во всей обители сад, но лучей в него проникало не так уж и много, благодаря отрегулированным жалюзи на окнах...
Пионы...
Неприступные цветы медленно раскрывались, источая дикий свежий аромат, остро бьющий своим сочетанием в нос, украдкой вживляющийся в лёгкие, оставляя глубокий оттиск… Наполняющий грудь неописуемой лёгкостью, которую невольно путаешь с невероятной душащей тяжестью...
Может быть, эти цветы немало повидали на своём веку, как тропические пальмы...
И так хочется пожелать, чтобы цветы эти вырастали лишь там, где земля окроплена любовью…
(Или «И так хочется думать, что цветы эти вырастали лишь там, где земля окроплена любовью...» )
Может быть, так оно и будет когда-нибудь, но пока...
Улькиорра грустно вздохнул, и с губ его сорвалось почти невидимое облачко пара, растворившееся безмолвно в утренней прохладе в сада. Пропавшее, погибшее в лучах ещё совсем юного медного солнышка...
Плащ застёгнут под самое горло, ровно и безжизненно свешивая вниз свой двойной подол, когда холодный ночной пустынный ветер прогибал небольшие деревья, не смея всё же потревожить их не шелестящий листьями, живой человечный сон...
Белые кисти рук скрыты в разрезах белоснежных хакама, за которыми хитро прятались сливающиеся с ними белоснежные бёдра...
Но самое удивительное, что могло сразить наповал:
Улькиорра стоял на небольшой круглой лужайке, окружённой плотными невысокими кустами тёмно-пурпурных пионов, чьи лепестки напоминали драгоценнейший шёлк, уставив тоскливый изумрудный взгляд в окно и рассеянно покачивался, едва заметно, то на пяточки, то на мысочки, абсолютно обнажённых белых стоп (на которых, впрочем, имелся чёрный педикюр – по видимому, «врождённый»)...
Эта картина могла бы показаться милой, если бы кто-то увидел её.
Но если бы этот «кто-то» знал, что творится в этот момент в душе Кварты…
Всю «милую картину», портило выражение лица Шиффера: поднятое вверх, с распахнутыми губами, так сильно напоминающими своей тоскливой мимикой безумный жалобный крик, с мокрыми щеками, следами бессонной траурной ночи… Следы невероятной слабости, о которой Уль вряд ли кому расскажет.
И эти затуманенные, мутные, грязно-зелёного мертвенного цвета, глаза, крик которых отражался уже, пусть безмолвно, на губах…
О Ками, каким же беспомощно-прекрасным ангелом был сейчас Улькиорра...
И не зная даже, в чём дело, проклянёшь тысячу раз ту проклятую змееподобную дрянь, столь неумолимо ранившую непробиваемого Мыша...
Да-да... Действительно непробиваемого... Ни в отношении силы, ни в отношении ума, ни в отношении мировоззрения, ни в отношении души... Особенно души...
Шиффер всегда считал, что её у него нет...
Поэтому слишком редко поддавался он таким человеческим порокам, как зависть, провокация, одиночество, дружеская преданность, жертвенность, жалость...
Он всегда считал, что душа – это нечто лишнее, что она ни к чему... Только жизнь себе портить... Страдать от рук тех, у кого она устроена по-другому: души слишком разные...
Вот и испортил!..
Глупо, невинно, возможно, совершенно случайно, но так мастерски и с пониманием своей глупости… Так по-идиотски...
По-идиотски поверив, что будет любим...
Да, Шиффера насквозь пробила именно любовь... Внезапно, быстро, чётко обрисовав за мгновение всю его судьбу, опутанную этим чувством, на ближайшие полгода.
Так мало!?.. Да-да...:
Шиффер по самые уши пробился Ичимару Гином. Да. Вот так вот невероятно легко, скрывая вселенскую зависть к Владыке и к чему-то тому, чего он раньше не имел права познать...
Мучения продлились всего три дня, но казалось, что прошло не меньше трех столетий: так измотала Кварту эта проклятая им уже тысячу раз ЛЮБОВНАЯ ЗАВИСТЬ!!..
И вот в этот момент его ловко поймали, наплели чепухи, что душа есть у каждого, просто бывает разной, и если бы не было душ, то не было бы никого ни здесь, ни в Обществе Душ. Здесь всё и вся имеет дух и сознание...
И, самое удивительное: Улькиорру убедили!!..
Как гипноз прикрытых глаз змеи...
А чем ещё это могло быть?..
А Гин, естественно, безо всяких преград под могучим крылом Владыки, как физических, так и моральных, даже в отношении тех, кого «любит», лишь опорочил тело Кварты-самы и забыл…
Полгода Улькиорра тешил себя мыслями о том, что кому-то нужен, и нужен, как воздух... Но всё это было лишь глупыми утешениями, пока не произошло это немыслимое осквернение для любви: сознательная амнезия...
Даже взяв в расчёт, что измена или предательство в любви - это конец одной, начало другой... эта сознательная амнезия...
Точнее всего можно было сказать, что Улькиорра сейчас «разбит»...
Даже мысленно не мог он найти себе в ком-то замену... замену ему... Тому, кому за эти невообразимые убеждения отдал своё сердце на блюдце с золотой каёмочкой, как маленький ребёнок, поддавшись влечению...
И теперь безмолвно так горько страдающий...
И вот только что он понял, что души нет...
Снова вернулся к тому, кем был...
Снова приказал себе «Забудь...».
Он вытрет рукавами мокрые щёки, вновь растворив туман дыхания в медном свете и прохладе утренней росы...
Но не забудет.
Никогда не забудет свою слабость.
Никогда не забудет свою случайную человечность.
И будет жить ради того, чтобы стать ещё более холодным…
Чтобы никогда больше не сломаться так вот просто… как спичка...
И через мгновение, о прошедшей ночи воспоминаний, отчаянно его поглотивших, напоминали только до сих пор босые ножки, обильно смоченные в ледяной росе… С зелёной, прямо как ставшие опять равнодушными и холодными, глаза Улькиорры, травы…
И в голове никаких мыслей... Пусто... Словно там действительно больше ничего нет...
Улькиорра развернулся, и подол плаща с безумным отчаянием взметнулся вслед его движению, спустя мгновение вновь печально обвиснув...
Найдя наконец-то свои варадзи, а, рядом с ними, и чёрные таби, Кварта наклонился, протянув руку чтобы поднять их из под цветущего куста пиона, как вдруг поднял глаза, недоумевающе уставив их, приблизительно, в коленки чужих хакама.
Рычащий голос над головой:
- Опять всю ночь не спал?..
- Не твоё дело. – упрямо спокойный ответ брошен в лицо Сексте, резко выпрямляющимся с зажатой в руке обувью Улькиоррой.
И глубоко запрятанное, полубезразличное удивление изумрудных глаз… Секста выглядел странно: потухшие, не отражая света, глаза; крепко стиснутые, словно сдерживая рвущийся наружу крик из глубины, губы; выровненные, как по линейке не обозлённые и не опечаленные брови…
Кварта внезапно, как будто вспомнил кого-то, кого не видел все те злополучные полгода... В упор не видел.
Заметив эти отчаянные, кошмарно тоскливые черты лица Сексты, Улькиорра едва заметно склонил голову на бок, вцепившись взглядом в лицо Гриммджо и сделал, от греха подальше, два шага назад.
И только загнал себя этим необдуманным движением в угол:
В то же мгновение Секста возник совсем рядом.
И лицо его оказалось просто неприлично близко к мордашке ошарашенного Улькиорры.
Который, поспешив выставить пальцы для активации серо на Кота, выронил всё, что держал в той руке и пронзил, что нелегко ему далось, Сексту немигающим взглядом
Такая близость удивила Кварту, но это банальное изумление, впрочем, было тут же выжжено нахлынувшей болью воспоминаний, пережитой этой ночью...
Только вот запястья были тут же невероятно крепко зажаты чужими руками...
Кварта проникновенно задрожал, можно сказать, от немого гнева, как только запястья обеих его рук были зажаты в одну, словно каменную, прижавшую их и всего Улькиорру, соответственно, к ближайшей берёзе. Другая в это время беспардонно и быстро настежь расстегнула плащ, края которого тут же были раскиданы, открывая худой бледный торс, висящий на натянутых, как струны, руках, вдоль ствола невинного дерева.
- Что же ты делаешь? - прозвучал над ухом вопрос, из которого так и сочилась кровью тоска, сожаление, отчаяние, грусть... - Что же ты делаешь с собой, Кварта? - боль звучала уже в голосе...
Гриммджо тоже не спал: всю ночь смотрел, как тихо убивается Кварта. Терпел. Не вмешивался. Хотел услышать от него хоть что-то, кроме тихого душераздирающего плача и еле слышных причитаний по поводу конченой жизни...
И сорвался только сейчас: широкую мужественную грудь рвало на части. Просто разрывало. От желания согреть, сказать, что это не так, сказать, что любит!..
Свободная рука дрожа легла на левую половину груди Кварты, на четвёрку, и начала нежно поглаживать, согревая сердце, словно касаясь его, гибло бьющегося под кожей...
Ответом на это стало лишь каменное, упёршееся Сексте в живот островатое колено, но, к его счастью, оно не оттолкнуло. Просто провалилось в дыру. Разочарованный Улькиорра глубоко вздохнул:
- Что ты делаешь со мной?.. - сдерживая гнев, спросил Улькиорра, не открывая глаз, и, как-то постепенно, поддаваясь руке Сексты.
Стараясь, не заметно для себя самого, вдыхать глубже и задерживать дыхание, чтобы начавшее неровно биться сердце как можно ближе соприкасалось с рукой, лежащей совсем рядом, на груди...
- И вообще, не твоё дело... - уже спокойно, даже немного печально добавил он, немного склоняя голову в сторону руки, пальцы которой, словно когти, впились в кожу бледной груди, причиняя некоторую боль, отчего губы Шиффера снова распахнулись, в беззвучном болезненном выдохе...
- Что я делаю? Не моё дело?! - Гриммджо сильнее сдавил прижатые к коре запястья своей рукой. - Не-е-ет, я не могу так больше!.. - тихо прорычал он, скользя рукой по бледному торсу до самого пояса, всеми силами своей реяцу стараясь прижать Кварту к дереву как можно сильнее, чтобы не мешал его действиям.
- Мне прямо открыли на тебя глаза!.. Мне сказали, что всё именно так, как я опасаюсь! Опасался... раньше...Мне сказали, что я пойму это, только признавшись, в первую очередь, самому себе!.. - Все слова с болью срывались из-за клыкастого болезненного оскала.
Кот опустил голову, глубоко и хрипло дыша:
- Мне сказали, что я... Что я люблю тебя, но не хочу признавать этого... Так оно и есть... - Гриммджо приостановился, что бы снова вздохнуть и дать Сексте перевести дух от сказанного.
«Больно...» - думал про себя Кварта, замечая и слушая, как напряжённо дышит Секста...
- Ты любишь... - всхлипнул Улькиорра, чувствуя давление реяцу.
«Стыдно...»:
Шиффер поступил невероятно подло, предав Гриммджо, оставив его...
Уйдя с тем, с кем было страшно уходить... Поддавшись простой ниточке, вместо цепи...
Вина наливалась в груди кровавым, полным горечи соком, затопив даже страх, не говоря уже о гордости...
- Я ненавижу его... Тебе было больно, я видел, знал... Я ненавижу его за это... - тяжко дыша, взрыкивал опустивший взгляд Секста.
- Я любил его... - простонал с упрёком Кварта.
- А он терял остатки совести!.. – Гриммджо вскинулся, уставив на Улькиорру укоризненный взгляд.
- Я знаю... Но я любил... Мне больно было... Я...я многое позволил ему...
- ...От своего бессилия. Ты был безразличен ему, поверь...
- Из-за меня пострадал Айзен...
- С ним уже другой... Он переболел... И ты переболей!.. Прошу тебя, солнышко... - умолял Секста, сползая вместе с Мышем на землю.
Попутно избавил тело Уля от его плаща, успев рукой расправить его на земле, укладывая поверх одежды своё чуть живое бледное сокровище...
- Ты поможешь мне?.. - робко обнимая любимого за шею, отчаянно ища тепла, спросил Мыш, всё ещё не в силах даже приподняться и притянуться к любимому, боясь, что тот переломится под весом вины, всё ещё наполнявшей грудь Кварты тяжёлой солёной морской водой...
- Я всегда буду рядом с тобой... Пока буду нужен... - судорожно прижимая Уля к себе, хрипел Джаггерджек, стягивая с того раздражающие хакама и пояс...
- Ты мне всегда будешь нужен, пока тебе буду нужен я... - просипел Уль, прижимаясь к телу любимого, ответно избавляя от одежды и его. Тонкие и бледные обнажённые ноги нежно обхватили мощно-изящную талию "спасителя", горячо дышавшего Мышу в грудь, словно зная, что находящемуся в ней нужно уделить как можно больше тепла и внимания...
- Пусть говорят, что хотят… Для меня ты всегда будешь солнышком... - простонал в ответ Гриммджо, не переставая ласкать изголодавшееся по искренности и теплу любви, хоть и тщательно скрывающее это, бледное тело под собой, поглаживая пальцами по возбуждённому "душевной чистотой и искренностью этой настоящей любви" члену...
Полгода прошло с тех пор, как эти сердца разлучили серьёзные обстоятельства. И Секста и Кварта страдали каждый по своей карме от рук тех, кому они достались: один – желанным трофеем, другой – болезненным воспоминанием, которое пришлось огранить, чтобы не царапало...
Полгода в городах не было весны... Полгода здесь была осень, которая внезапно обернулась цветущей весной...
Раскрывшими лепестки пионами...
Благородные цветы, зацвели под моим окном, ровно неделю временем назад...
Уже прошло семь дней, но они не чахнут от нещадного солнца:
Оно щадит их...
Каждую ночь молодые цветы дышали сонным ароматом в мои сны,
В которых мне с тех пор приснился ты...
Каждое утро били мне щёки, пробуждая болезненно от дикого сна...
- "как больно..." - прошепчу я стеная, садясь, ан тихо понимая,
Что это всего лишь остатки моего синего дикого сна...
Мне снился дикий сад, трава ковром - кроны тенью-потолком,
Диск солнца - Очи Бога, и его прикрытые глаза...
И вокруг кусты пиона, сипящие "скажи"....
Перья, капли, слёзы, пот, и нежные цветы пиона...
Но не трогает рукой - укусит чёрный муравей,
Ибо синих шелковей, душа приятных осязаний, скроет красная юката,
Как нежности божественной листков в пионах мяты...
Не смог...
Не удержала честь и гордость: разбежались муравьи...
Прольётся дождь на "снежное семя":
Обернётся кольцом синих грёз вокруг, умолит дождь - и твои мне плечи вдавят в землю!..
И языки, как свежие лепестки пионов - переплетутся нежностью и любовным мором,
Убьют сомнения, захлестнёт под пионы ихнюю кровь,
И всосётся в землю наша любовь...
Не забудут, не перебьют, не перестанут...
Люди... Наши пионы...
Благородные цветы, зацвели под моим окном, ровно неделю временем назад...
Уже прошло семь дней, но они не чахнут от нещадного солнца:
Оно щадит их...
Каждую ночь молодые цветы дышали сонным ароматом в мои сны,
В которых мне не раз с тех пор приснился ты...
Каждое утро били мне щёки, пробуждая болезненно от дикого сна...
- "как больно..." - прошепчу я стеная, садясь, ан тихо понимая,
Что это всего лишь остатки моего синего дикого сна...
Мне снился дикий сад, трава ковром - кроны тенью-потолком...
...Улькиорра тихо лежал, придавленный к земле, дрожал листом кленовым, встряхивался… оживал и цвёл в родных, бережливых, согревающих руках...
- Я тебя отогрею!! Отогрею, слышишь!?.. – громко как-то уверенно-обречённо выкрикнул Гриммджо, не утерпев. Кончая в так живо извивающегося под ним Кварту...
- Я знаю милый... - с меланхоличным, но сверкающим в глубине чем-то счастливым, взором устремлённым в высокий синий потолок над двумя разгорячёнными телами, произнёс Улькиорра...
Автор: Sirin...
Бета: RenAs
Фэндом: «Bleach»
Пейринг: Гриммджоу/Улькиорра, Гин/Улькиорра...
Рейтинг: R~
Жанр: Глобальный слэш, Hurt, Ангст (и не говорите мне, что его тут нет!), глобальнейшие AU, ООС, возможно отдалённое RPF... хотелось PWP, но, что уж получилось...
Статус: Закончен...
Размер: Мини
Дисклаймер: ...Да простит меня дядюшка Кубо за скрещивание
Саммари: Мораль: вот так любовь в сети ломает жизнь (ц)...
Предупреждение: Может быть полное несоответствие чего-то к чему-то, но думаю, второму блину это простительно...
Посвящение: моему возлюбленному однажды - и навсегда коту (RenAs)...
Летняя ночь (впрочем, другой она не бывает) прошла над Уэко Мундо нахлынувшей внезапно, и с миром вновь отхлынувшей тёмной волной. Первые лучи предвещающего губительную дневную жару зарева осветили Великую Обитель Лас-Ночес, обратив белый мрамор в ослепительный сияющий фарфор, и, пробираясь всё выше и выше по стенам Дворца, трепетно дрожа и извиваясь проникли в восточные окна Дворца. Яркий свет дошёл уже до вершины белоснежного купола - изнанки всех шести центральных башен, и, молниеносно пробив себе путь из тени далеко вверх, яростно и пылко прорвался в окна и озарил арки покоев Дворца...
Медным светом озарился единственный во всей обители сад, но лучей в него проникало не так уж и много, благодаря отрегулированным жалюзи на окнах...
Пионы...
Неприступные цветы медленно раскрывались, источая дикий свежий аромат, остро бьющий своим сочетанием в нос, украдкой вживляющийся в лёгкие, оставляя глубокий оттиск… Наполняющий грудь неописуемой лёгкостью, которую невольно путаешь с невероятной душащей тяжестью...
Может быть, эти цветы немало повидали на своём веку, как тропические пальмы...
И так хочется пожелать, чтобы цветы эти вырастали лишь там, где земля окроплена любовью…
(Или «И так хочется думать, что цветы эти вырастали лишь там, где земля окроплена любовью...» )
Может быть, так оно и будет когда-нибудь, но пока...
Улькиорра грустно вздохнул, и с губ его сорвалось почти невидимое облачко пара, растворившееся безмолвно в утренней прохладе в сада. Пропавшее, погибшее в лучах ещё совсем юного медного солнышка...
Плащ застёгнут под самое горло, ровно и безжизненно свешивая вниз свой двойной подол, когда холодный ночной пустынный ветер прогибал небольшие деревья, не смея всё же потревожить их не шелестящий листьями, живой человечный сон...
Белые кисти рук скрыты в разрезах белоснежных хакама, за которыми хитро прятались сливающиеся с ними белоснежные бёдра...
Но самое удивительное, что могло сразить наповал:
Улькиорра стоял на небольшой круглой лужайке, окружённой плотными невысокими кустами тёмно-пурпурных пионов, чьи лепестки напоминали драгоценнейший шёлк, уставив тоскливый изумрудный взгляд в окно и рассеянно покачивался, едва заметно, то на пяточки, то на мысочки, абсолютно обнажённых белых стоп (на которых, впрочем, имелся чёрный педикюр – по видимому, «врождённый»)...
Эта картина могла бы показаться милой, если бы кто-то увидел её.
Но если бы этот «кто-то» знал, что творится в этот момент в душе Кварты…
Всю «милую картину», портило выражение лица Шиффера: поднятое вверх, с распахнутыми губами, так сильно напоминающими своей тоскливой мимикой безумный жалобный крик, с мокрыми щеками, следами бессонной траурной ночи… Следы невероятной слабости, о которой Уль вряд ли кому расскажет.
И эти затуманенные, мутные, грязно-зелёного мертвенного цвета, глаза, крик которых отражался уже, пусть безмолвно, на губах…
О Ками, каким же беспомощно-прекрасным ангелом был сейчас Улькиорра...
И не зная даже, в чём дело, проклянёшь тысячу раз ту проклятую змееподобную дрянь, столь неумолимо ранившую непробиваемого Мыша...
Да-да... Действительно непробиваемого... Ни в отношении силы, ни в отношении ума, ни в отношении мировоззрения, ни в отношении души... Особенно души...
Шиффер всегда считал, что её у него нет...
Поэтому слишком редко поддавался он таким человеческим порокам, как зависть, провокация, одиночество, дружеская преданность, жертвенность, жалость...
Он всегда считал, что душа – это нечто лишнее, что она ни к чему... Только жизнь себе портить... Страдать от рук тех, у кого она устроена по-другому: души слишком разные...
Вот и испортил!..
Глупо, невинно, возможно, совершенно случайно, но так мастерски и с пониманием своей глупости… Так по-идиотски...
По-идиотски поверив, что будет любим...
Да, Шиффера насквозь пробила именно любовь... Внезапно, быстро, чётко обрисовав за мгновение всю его судьбу, опутанную этим чувством, на ближайшие полгода.
Так мало!?.. Да-да...:
Шиффер по самые уши пробился Ичимару Гином. Да. Вот так вот невероятно легко, скрывая вселенскую зависть к Владыке и к чему-то тому, чего он раньше не имел права познать...
Мучения продлились всего три дня, но казалось, что прошло не меньше трех столетий: так измотала Кварту эта проклятая им уже тысячу раз ЛЮБОВНАЯ ЗАВИСТЬ!!..
И вот в этот момент его ловко поймали, наплели чепухи, что душа есть у каждого, просто бывает разной, и если бы не было душ, то не было бы никого ни здесь, ни в Обществе Душ. Здесь всё и вся имеет дух и сознание...
И, самое удивительное: Улькиорру убедили!!..
Как гипноз прикрытых глаз змеи...
А чем ещё это могло быть?..
А Гин, естественно, безо всяких преград под могучим крылом Владыки, как физических, так и моральных, даже в отношении тех, кого «любит», лишь опорочил тело Кварты-самы и забыл…
Полгода Улькиорра тешил себя мыслями о том, что кому-то нужен, и нужен, как воздух... Но всё это было лишь глупыми утешениями, пока не произошло это немыслимое осквернение для любви: сознательная амнезия...
Даже взяв в расчёт, что измена или предательство в любви - это конец одной, начало другой... эта сознательная амнезия...
Точнее всего можно было сказать, что Улькиорра сейчас «разбит»...
Даже мысленно не мог он найти себе в ком-то замену... замену ему... Тому, кому за эти невообразимые убеждения отдал своё сердце на блюдце с золотой каёмочкой, как маленький ребёнок, поддавшись влечению...
И теперь безмолвно так горько страдающий...
И вот только что он понял, что души нет...
Снова вернулся к тому, кем был...
Снова приказал себе «Забудь...».
Он вытрет рукавами мокрые щёки, вновь растворив туман дыхания в медном свете и прохладе утренней росы...
Но не забудет.
Никогда не забудет свою слабость.
Никогда не забудет свою случайную человечность.
И будет жить ради того, чтобы стать ещё более холодным…
Чтобы никогда больше не сломаться так вот просто… как спичка...
И через мгновение, о прошедшей ночи воспоминаний, отчаянно его поглотивших, напоминали только до сих пор босые ножки, обильно смоченные в ледяной росе… С зелёной, прямо как ставшие опять равнодушными и холодными, глаза Улькиорры, травы…
И в голове никаких мыслей... Пусто... Словно там действительно больше ничего нет...
Улькиорра развернулся, и подол плаща с безумным отчаянием взметнулся вслед его движению, спустя мгновение вновь печально обвиснув...
Найдя наконец-то свои варадзи, а, рядом с ними, и чёрные таби, Кварта наклонился, протянув руку чтобы поднять их из под цветущего куста пиона, как вдруг поднял глаза, недоумевающе уставив их, приблизительно, в коленки чужих хакама.
Рычащий голос над головой:
- Опять всю ночь не спал?..
- Не твоё дело. – упрямо спокойный ответ брошен в лицо Сексте, резко выпрямляющимся с зажатой в руке обувью Улькиоррой.
И глубоко запрятанное, полубезразличное удивление изумрудных глаз… Секста выглядел странно: потухшие, не отражая света, глаза; крепко стиснутые, словно сдерживая рвущийся наружу крик из глубины, губы; выровненные, как по линейке не обозлённые и не опечаленные брови…
Кварта внезапно, как будто вспомнил кого-то, кого не видел все те злополучные полгода... В упор не видел.
Заметив эти отчаянные, кошмарно тоскливые черты лица Сексты, Улькиорра едва заметно склонил голову на бок, вцепившись взглядом в лицо Гриммджо и сделал, от греха подальше, два шага назад.
И только загнал себя этим необдуманным движением в угол:
В то же мгновение Секста возник совсем рядом.
И лицо его оказалось просто неприлично близко к мордашке ошарашенного Улькиорры.
Который, поспешив выставить пальцы для активации серо на Кота, выронил всё, что держал в той руке и пронзил, что нелегко ему далось, Сексту немигающим взглядом
Такая близость удивила Кварту, но это банальное изумление, впрочем, было тут же выжжено нахлынувшей болью воспоминаний, пережитой этой ночью...
Только вот запястья были тут же невероятно крепко зажаты чужими руками...
Кварта проникновенно задрожал, можно сказать, от немого гнева, как только запястья обеих его рук были зажаты в одну, словно каменную, прижавшую их и всего Улькиорру, соответственно, к ближайшей берёзе. Другая в это время беспардонно и быстро настежь расстегнула плащ, края которого тут же были раскиданы, открывая худой бледный торс, висящий на натянутых, как струны, руках, вдоль ствола невинного дерева.
- Что же ты делаешь? - прозвучал над ухом вопрос, из которого так и сочилась кровью тоска, сожаление, отчаяние, грусть... - Что же ты делаешь с собой, Кварта? - боль звучала уже в голосе...
Гриммджо тоже не спал: всю ночь смотрел, как тихо убивается Кварта. Терпел. Не вмешивался. Хотел услышать от него хоть что-то, кроме тихого душераздирающего плача и еле слышных причитаний по поводу конченой жизни...
И сорвался только сейчас: широкую мужественную грудь рвало на части. Просто разрывало. От желания согреть, сказать, что это не так, сказать, что любит!..
Свободная рука дрожа легла на левую половину груди Кварты, на четвёрку, и начала нежно поглаживать, согревая сердце, словно касаясь его, гибло бьющегося под кожей...
Ответом на это стало лишь каменное, упёршееся Сексте в живот островатое колено, но, к его счастью, оно не оттолкнуло. Просто провалилось в дыру. Разочарованный Улькиорра глубоко вздохнул:
- Что ты делаешь со мной?.. - сдерживая гнев, спросил Улькиорра, не открывая глаз, и, как-то постепенно, поддаваясь руке Сексты.
Стараясь, не заметно для себя самого, вдыхать глубже и задерживать дыхание, чтобы начавшее неровно биться сердце как можно ближе соприкасалось с рукой, лежащей совсем рядом, на груди...
- И вообще, не твоё дело... - уже спокойно, даже немного печально добавил он, немного склоняя голову в сторону руки, пальцы которой, словно когти, впились в кожу бледной груди, причиняя некоторую боль, отчего губы Шиффера снова распахнулись, в беззвучном болезненном выдохе...
- Что я делаю? Не моё дело?! - Гриммджо сильнее сдавил прижатые к коре запястья своей рукой. - Не-е-ет, я не могу так больше!.. - тихо прорычал он, скользя рукой по бледному торсу до самого пояса, всеми силами своей реяцу стараясь прижать Кварту к дереву как можно сильнее, чтобы не мешал его действиям.
- Мне прямо открыли на тебя глаза!.. Мне сказали, что всё именно так, как я опасаюсь! Опасался... раньше...Мне сказали, что я пойму это, только признавшись, в первую очередь, самому себе!.. - Все слова с болью срывались из-за клыкастого болезненного оскала.
Кот опустил голову, глубоко и хрипло дыша:
- Мне сказали, что я... Что я люблю тебя, но не хочу признавать этого... Так оно и есть... - Гриммджо приостановился, что бы снова вздохнуть и дать Сексте перевести дух от сказанного.
«Больно...» - думал про себя Кварта, замечая и слушая, как напряжённо дышит Секста...
- Ты любишь... - всхлипнул Улькиорра, чувствуя давление реяцу.
«Стыдно...»:
Шиффер поступил невероятно подло, предав Гриммджо, оставив его...
Уйдя с тем, с кем было страшно уходить... Поддавшись простой ниточке, вместо цепи...
Вина наливалась в груди кровавым, полным горечи соком, затопив даже страх, не говоря уже о гордости...
- Я ненавижу его... Тебе было больно, я видел, знал... Я ненавижу его за это... - тяжко дыша, взрыкивал опустивший взгляд Секста.
- Я любил его... - простонал с упрёком Кварта.
- А он терял остатки совести!.. – Гриммджо вскинулся, уставив на Улькиорру укоризненный взгляд.
- Я знаю... Но я любил... Мне больно было... Я...я многое позволил ему...
- ...От своего бессилия. Ты был безразличен ему, поверь...
- Из-за меня пострадал Айзен...
- С ним уже другой... Он переболел... И ты переболей!.. Прошу тебя, солнышко... - умолял Секста, сползая вместе с Мышем на землю.
Попутно избавил тело Уля от его плаща, успев рукой расправить его на земле, укладывая поверх одежды своё чуть живое бледное сокровище...
- Ты поможешь мне?.. - робко обнимая любимого за шею, отчаянно ища тепла, спросил Мыш, всё ещё не в силах даже приподняться и притянуться к любимому, боясь, что тот переломится под весом вины, всё ещё наполнявшей грудь Кварты тяжёлой солёной морской водой...
- Я всегда буду рядом с тобой... Пока буду нужен... - судорожно прижимая Уля к себе, хрипел Джаггерджек, стягивая с того раздражающие хакама и пояс...
- Ты мне всегда будешь нужен, пока тебе буду нужен я... - просипел Уль, прижимаясь к телу любимого, ответно избавляя от одежды и его. Тонкие и бледные обнажённые ноги нежно обхватили мощно-изящную талию "спасителя", горячо дышавшего Мышу в грудь, словно зная, что находящемуся в ней нужно уделить как можно больше тепла и внимания...
- Пусть говорят, что хотят… Для меня ты всегда будешь солнышком... - простонал в ответ Гриммджо, не переставая ласкать изголодавшееся по искренности и теплу любви, хоть и тщательно скрывающее это, бледное тело под собой, поглаживая пальцами по возбуждённому "душевной чистотой и искренностью этой настоящей любви" члену...
Полгода прошло с тех пор, как эти сердца разлучили серьёзные обстоятельства. И Секста и Кварта страдали каждый по своей карме от рук тех, кому они достались: один – желанным трофеем, другой – болезненным воспоминанием, которое пришлось огранить, чтобы не царапало...
Полгода в городах не было весны... Полгода здесь была осень, которая внезапно обернулась цветущей весной...
Раскрывшими лепестки пионами...
Благородные цветы, зацвели под моим окном, ровно неделю временем назад...
Уже прошло семь дней, но они не чахнут от нещадного солнца:
Оно щадит их...
Каждую ночь молодые цветы дышали сонным ароматом в мои сны,
В которых мне с тех пор приснился ты...
Каждое утро били мне щёки, пробуждая болезненно от дикого сна...
- "как больно..." - прошепчу я стеная, садясь, ан тихо понимая,
Что это всего лишь остатки моего синего дикого сна...
Мне снился дикий сад, трава ковром - кроны тенью-потолком,
Диск солнца - Очи Бога, и его прикрытые глаза...
И вокруг кусты пиона, сипящие "скажи"....
Перья, капли, слёзы, пот, и нежные цветы пиона...
Но не трогает рукой - укусит чёрный муравей,
Ибо синих шелковей, душа приятных осязаний, скроет красная юката,
Как нежности божественной листков в пионах мяты...
Не смог...
Не удержала честь и гордость: разбежались муравьи...
Прольётся дождь на "снежное семя":
Обернётся кольцом синих грёз вокруг, умолит дождь - и твои мне плечи вдавят в землю!..
И языки, как свежие лепестки пионов - переплетутся нежностью и любовным мором,
Убьют сомнения, захлестнёт под пионы ихнюю кровь,
И всосётся в землю наша любовь...
Не забудут, не перебьют, не перестанут...
Люди... Наши пионы...
Благородные цветы, зацвели под моим окном, ровно неделю временем назад...
Уже прошло семь дней, но они не чахнут от нещадного солнца:
Оно щадит их...
Каждую ночь молодые цветы дышали сонным ароматом в мои сны,
В которых мне не раз с тех пор приснился ты...
Каждое утро били мне щёки, пробуждая болезненно от дикого сна...
- "как больно..." - прошепчу я стеная, садясь, ан тихо понимая,
Что это всего лишь остатки моего синего дикого сна...
Мне снился дикий сад, трава ковром - кроны тенью-потолком...
...Улькиорра тихо лежал, придавленный к земле, дрожал листом кленовым, встряхивался… оживал и цвёл в родных, бережливых, согревающих руках...
- Я тебя отогрею!! Отогрею, слышишь!?.. – громко как-то уверенно-обречённо выкрикнул Гриммджо, не утерпев. Кончая в так живо извивающегося под ним Кварту...
- Я знаю милый... - с меланхоличным, но сверкающим в глубине чем-то счастливым, взором устремлённым в высокий синий потолок над двумя разгорячёнными телами, произнёс Улькиорра...
Я
з
н
а
ю
.
.
.
з
н
а
ю
.
.
.
-
-
09.08.2010 в 16:20В общем, можешь меня убить, но я малость раскритикую.
Даже не «малость».
Но я предупреждал уже, что я – мерзкая бесчувственная сволочь, которая не умеет ничего, кроме как писать.
В общем, для начала: первый твой фик был сделан намного профессиональней, на мой взгляд.
Пожалуйста, никогда больше не пиши на сонную голову, ладно?
Начинаешь напоминать Тоши, посты которого без декодера аники вообще не разберёшь. Хотя, у него это не только в постах. Вечно хрен поймёшь, что он хотел сказать.
Те, кто хорошо тебя знает, поймут.
А вот остальные, если ты выставил фик на всеобщее обозрение, запутаются на втором абзаце.
И орфография с пунктуацией у тебя хромают, так что ищи бету. Или не ищи, если согласен на меня…
Надеюсь, после этого разноса я тебе не настолько опротивел, что ты тупо закрыл страничку, так что добавлю:
Знаешь… Мне понравилось!
Понравилась «душа» фанфика. Та часть тебя которую ты неосознанно сюда вложил…
Он, этот фик, живой.
Я бы так никогда не смог, наверное… *задумчиво*
И ещё… Хватит себя пилить! *обнимает, прижимая к себе*
Я тут поковырялся маленько… точнее, совсем не маленько, но вот результат.
Если понравится, скопируй и замени… Если нет – скажи мне, удалю эту запись.
-
-
09.08.2010 в 16:25Я всё прекрасно понимаю...
И твой комментарий, поверь мне, вовсе для меня не оскорбителен!..
-
-
09.08.2010 в 16:29надеюсь, мнение твое сохранится, по прочтении моей версии...